И вдруг вижу строчки:
"В первый день я познакомился с москвичом Михаилом Кудиновым, огромного роста, разговорчивым студентом филологического факультета МГУ. Мы с ним всю ночь напролет прошагали взад и вперед по секции, вспоминая Москву, нашлись даже общие знакомые. Миша получил десять лет в 1948 году по следующему делу. Была своя компания, несколько невоздержанная на язык. В компанию была внедрена стукачка. Она близко сошлась с Мишей и перед арестом открылась, кто она, влюбившись в жертву..."
Дядя Миша, привет! Я хорошо помню тебя - лучшего друга моего отца, потрясающе красивого - два метра роста, седые роскошные кудри. Энциклопедически образованный, лучший переводчик французских поэтов-классиков, ты сел за пару анекдотов и рассуждения о роли русской интеллигенции в истории страны. Сел на втором курсе филологического факультета, совсем юным. Такие желторотики часто погибали в тюрьме, ломались. Но не ты.
Вот какие строчки-воспоминания я нашла о тебе в ЖЖ:
"Какой он был, Михаил Кудинов в то время? Настоящий человек, без позы, без демонстрации надрывного страдания. Целеустремленный. Его, юного, взяли с филфака МГУ. Дали двадцать пять лет по 58-й статье. Он просидел двенадцать. После смерти «отца народов» вернулся в Москву. У Михаила хватило силы воли на то, чтобы снова взяться за книги, восстановиться в университете, снова писать стихи. Он не верил, что их выпустили надолго. Поэтому не тратил время на прошедшее, не писал стихи о страшном. Он весь устремился в будущее...
Когда прошли первые недели допросов с пытками, студент Кудинов принял решение, что либо он умрет, либо вырвется на свободу. Он сидел в одиночке, и у него были не нары, а старая, может быть дореволюционная, железная кровать. Он начал раскачивать ножку. Такая была ненависть к ним. Голыми руками. Каждую свободную минуту. Четыре месяца. Оторвал. Испытал приступ эйфории. Гордость за свою силу. Целовал и миловал оружие будущего убийства. Но каждый день ножку приходилось ставить обратно. Жизнь в камере наполнилась смыслом.
Он мне сухо и подробно объяснил, как планировал бежать из кабинета следователя, убив его. В следственном отделении держали меньше всего охранников. И двери деревянные. Рассказал, какие там были коридоры, какие лестницы, где – повороты, где - посты. И про ту дверь, за которой - свобода. При помощи перестукивания через стенку, ничего не объясняя, Кудинов попросил, и ему сумели передать иголку с нитками. Возился долго, однако задуманное выполнил. С внутренней стороны пиджака под подкладкой – вертикально вдоль позвоночника – пришил длинный чехол, чтобы туда свободно входила железная ножка-дубинка. Упорно тренировался, чтобы одним движением выхватить ее из-за воротника и обрушить на голову следователя. Каждый день до пота занимался физкультурой. Нетерпеливо ждал вызова на очередной допрос. Поминутно вычислил свой путь, многократно просчитал будущие действия. Ему нужно было убить трех человек. Кроме следователя. Он был готов к этому. Абсолютно готов.
Не вышло. Без всякой подготовки в день, ничем не примечательный, ему крикнули: «С вещами на выход!» И поволокли по этапу с пересылки на пересылку, в далекую Сибирь. Его дело было закончено производством. Пронумерованному зэку предстояли десятилетия каторжных работ" - https://so-rodichi.livejournal.com/76556.html
Попав в лагерь, Миша Куди́нов остался таким же: участвовал в восстании заключенных в Джезказгане, был повторно судим.
Не сломался. Но какой ценой? В лагере Миша поклялся, что детей у него не будет - выпустить детей в мир, где их могут так же зверски мучить, как его самого, - преступление.
И слово он сдержал. И его прекрасная, добрая, очень женственная жена Галка приняла это решение.
Страшное время. Великие люди. Дядя Миш, я была рада встретить тебя сегодня. Люблю, помню. Увидимся.
Journal information