А следующим идет текст о Луганске, воронках от бомб, погибших людях.
Это два разных мира, две планеты, нет, даже галактики. Ни в одной точке они не пересекутся никогда.
И есть правда у каждого из этих миров. И звучат они так громко, что хочется закрыть ладонями уши и жить в своем, третьем мире, который страшно далек от первых двух.
Таково свойство человеческой психики: то, что не со мной, - неправда.
Помню, много лет назад из одной революционной бывшей республики бывшего Союза нам позвонили друзья и радушно пригласили в гости.
- Но у вас стреляют, - рассеянно протянул муж.
- У нас нет! - радостно сообщили друзья.
- Вот на соседней улице, врать не будем, - было! А у нас все спокойно, приезжайте.
Человек привыкает ко всему, он привыкает и к войне.
Лента друзей сейчас похожа на чьи-то обрывочные, горячечные сны: пышные летние цветы, жара, море,снарядами разорванные люди, выпускные былы в детских садиках, нарядные крохи, такие же малыши, только мертвые, любимые книги, последние слова умирающих, проповеди о мире, проклятия осиротевших, радостные приветствия новой поре и новой стране.
Мы так свято верили в свободу слова, столько говорили о ней. Казалось, как только будет можно сказать все, то это все преобразится, жизнь засверкает невиданными красками и вытащенное на свет божий зло скукожится, станет пылью, развеется свежим ветром перестройки.
Ну, что я хочу сказать? Мы были не правы.
Свобода слова не может остановить свободу убивающей руки. Ничего она не может. И есть ли свобода у обреченного? Обреченного знать.
Journal information