Четыре дня подряд читали в православных храмах Великий канон Андрея Критского.
И каждый раз, когда входишь в эти дни в церковь, еще светло вокруг и простые обыденные мысли крутятся в голове. И ты, как лохматый и замурзанный домашний хомяк, за этими мыслями, в этом постоянно крутящемся колесе житейских впечатлений - вверх, вниз. И свечка в руках светит как-то рассеянно и совсем не греет.
А потом все становятся на колени на холодный каменный пол. Это очень неудобно и непривычно. И эта холодная жесткость заставляет встрепенуться и прислушаться к тому, что поет хор:
"Душе моя, восстани, что спиши? Конец приближается..."
И становится слышно, как плачет рядом кто-то. Плачет, не таясь, громко всхлипывая. Так обычно плачут маленькие дети, подняв лицо к маме, надеясь на утешение и защиту.
За большими створчатыми окнами сгущается темнота. Затихает плач. Заканчивается молитвословие. Настоятель рассказывает о священнике, которого вот в такой же предвесенний пронзительный вечер после чтения Великого канона вывели из церкви и расстреляли.
А мы все выйдем из церкви и подойдем по домам, нам ничего не угрожает, мы можем спокойно молиться и каждый день безбоязненно посещать дом Божий.
Но безутешно плачет наш настоятель, поминутно прерывая свой рассказ, опустили головы его прихожане.
И я плачу. Плачу не о том далеком от меня батюшке, который вышел из храма сразу в жизнь Вечную. Я плачу о себе, слабой и маловерной.
Но еще горит тонкая церковная свеча, не давая ночной мгле подобраться ближе, еще дает Господь время на покаяние.
Преподобный отче Андрее, моли Бога о нас!
Journal information