Причем он всегда точно угадывал, что именно должны услышать его чада сегодня, дабы получить исцеление в лечебнице духовной и с новыми силами нести свой молитвенный подвиг.
Никогда не забуду того сияющего весеннего утра, когда в наш храм на литургию пришла моя мама.
Мамуля тогда только-только начала ходить в церковь. И все-то ей нравилось, и многим ее сердце умилялось, но вот один вопрос никак не давал ей покоя. И об этом толковала мне мама, пока мы полями, лесочком, мимо святого источника шли в нашу деревенскую часовенку.
- Вот все в православии так радостно и гармонично, - поспешая по тропинке, говорила мама. - Одно вот совсем мне не нравится.
Вот эти разговоры о мученичестве. Зачем? Ведь цель христианства другая - молиться, поститься, стараться жить праведно.
И за это долголетие, и сыны как дубы молодые, и внуки, и кончина не постыдная. Об этом ведь тоже написано в разных святых книгах. Не может человек хотеть себе мучений, это просто ненормально!
А вокруг была такая оглушительная весна, так пахли молодые листики, чирикали одуревшие от первого настоящего тепла птицы.
Казалось, вся природа на стороне маминого несколько эпикурейского толкования православия. Все в мире для счастья человеческого. Березки клонят ветки, спасая нас от зноя, мягко пружинит под ногами молодая травка, журчит ручей,услаждая слух. Радостное ликование - вот суть христианства.
Я шла молча, уже одно то, что мамуля идет в храм со мной, наполняло сердце счастьем, а счастье, как известно, освобождает голову от любых мыслей.
Вот так , среди воркования родительницы и щебетания пернатых, дошла я до нашего крошечного храмика, желтенького, как кусок деревенского сливочного масла, чистенького, как новорожденное облачко, окрашенное любовно первыми утренними солнечными лучами.
Православный наш спецназ в количестве 20 заслуженных бабулей уже занял привычные места и приготовился к утреннему богослужению.
Подсвечники сияли, пол сверкал. Белоснежные накрахмаленные занавесочки празднично трепыхались на ветру белыми знаменами.
Отец Антоний требовал неукоснительного соблюдения порядка и беспрепятственного притока свежего воздуха в помещение. Поэтому наши бабушки забыли навсегда слово "сквозняк", столь любимое престарелыми прихожанками других храмов.
Теперь-то я знаю, какая редкость - открытое окно в церкви в удушающий жаркий день. Строго храмовые бабушки следят за окнами, на каждое открытое бросаются как на вражескую амбразуру, не щадя живота своего. А то свечки - гаснут!, спины - дует!, и вообще - не положено!
У отца Антония такое было просто невозможно.
Вот именно поэтому был в то утро таким сияющим, прохладным и душистым наш храм.
Служба шла своим чередом. Отец Антоний был и за алтарника, и за диакона, и за чтеца, и, конечно, исповедовал и служил тоже он один.
Всем для всех был наш батюшка.
Вихрем пролетал он шесть шагов во всю длину храма, резво проносился пять шагов в его ширину. Как зачарованные следили старушки за своим пастырем, едва успевая поворачивать головы, старательно сжимая в руках палочки и трости самой разной конфигурации.
Никто не то что не присаживался, но даже и не шептался.
Как один миг пролетела служба, вышел батюшка на проповедь.
Кивнул дружески верным старушечкам своим и вдруг неожиданно увидел мою мамулю, которая всю службу скромненько у дверей жалась, а теперь, не желая пропустить ни слова из проповеди, решительно выдвинулась вперед.
Отец Антоний внимательно посмотрел на маму.
Мамуля слегка порозовела. Батюшка шагнул поближе к ней, мама подняла на него испуганные глаза и замерла. Отступать было некуда: сзади привычно сомкнули свои ряды бабки. Только плечом к плечу могли они выдержать без ущерба для здоровья красноречие своего настоятеля.
- Вот о чем мечтает всегда каждый христианин?- непривычно тихо и вкрадчиво начал настоятель.
- Чего бы нам сейчас, например, хотелось бы больше всего? Особенно после того, как мы помолились?
Глаза прихожанок затуманились. Не знаю, о чем мечтали они, а мне подумалось, что сейчас мы будем с мамулей пить чай с плюшками в нашем деревенском доме, что целый весенний день в нашем распоряжении, а скоро - страшно подумать - лето! А все знают, что самый правильный синоним к слову "лето" - "счастье".
Вот так стояли мы, расслабленные, и думали каждый о своем.
И мамуля моя такая веселая стала: стоит перед ней рыжий, огромный, ласковый батюшка и спрашивает, о чем она мечтает. Наверное, хочет сугубо помолиться, чтобы все ее мечты немедленно исполнились!
Мамуля даже лоб нахмурила и глаза прищурила, чтобы все-все главные свои мечты быстро вспомнить.
А батюшка после небольшой паузы, постепенно прибавляя звук, продолжил:
- Можете и не говорить. Сам знаю.
Все мы христиане. А христиане мечтают о мученической смерти за Господа своего! Нет ничего лучше и выше такой участи!!!
И на последних словах батюшка привычно вскинул могучий кулак в воздух, прямо над несчастной мамулиной головой. В ужасе пискнула мамуля. Привычно задрожали бабки.
Но батюшка не стал требовать от нас немедленного исполнения мечт и отпустил с Богом.
Сказать, что мама моя была потрясена, - значит не сказать ничего. В абсолютном молчании шли мы домой. А о чем говорить? И так было ясно, что ликующее солнце этого дня, наши молитвы и прошения, радости и горести жизни, обетование Царствия Небесного, мученичество наших святых, - все это одно, все это и есть та полнота, ни отнять от которой, ни прибавить к которой ничего просто невозможно.
Journal information