Нет, каштаны совсем, совсем другие. Они протестно подпрыгивают на раскалённой сковородке, лопаются от возмущения, обжигают руки, когда пытаешься снять их хрустящие коричневые одёжки. Чуть остыв и немного подобрев, они так приятно и ласково-нежно лежат на ладони, глянцевые, гладкие, абсолютно совершенные.
Если вглядеться внимательно в сумрачные тени на круглых их боках, сразу увидишь мокрые крыши Парижа. Города, в котором я никогда не была и уже, наверное, никогда не буду.
Города, как и влюблённости, имеют свой срок и место. Я бредила Парижем в юности, но царские ветхие шелка этого моего литературного Парижа требовали соответствия. И я сказала своему юному мужу, что в Париж - только предаваться безумствам и только с купеческим размахом. Короче, надо много денег и не меньше здоровья. Здоровья тогда хватало, с деньгами было хуже. Ну, на отель, на пакетный туризм хватало. Но это не для Парижа, он такого бы не простил,
Поездку отложили. Потом появились деньги, но уже не хотелось городов с их избыточной красотой и каменной требовательностью. Все больше влекли необжитые берега и растрепанные ветром деревья.
И вот теперь я любуюсь Парижем в каштанах, он не только хорошо виден в них, я пробую его на вкус. Это мой личный тёплый и приятный Париж, он греет руки мне, как и сотням своих жителей.
Мы все согреваемся каштанами, мы граждане этого каштанового города, захлебнувшегося дождем, шелестящего страницами старых романов.
Самые любимые города - те, в которых никогда не был. Они дают надежду и жизненную перспективу: а вдруг?!
А самая любимая еда - каштаны. Потому что это вовсе и не еда, а вкус прекрасного города и вкус внезапной осени. Но самое главное все же то, что они обжигают руки и губы и их невозможно есть в одиночку, потому что счастьем надо делиться.
Journal information